Тогда некоторые мои коллеги говорили, что после карантина начнется полоса разводов, а я посмеивалась.
И верила не до конца.
Потому что на карантине люди, конечно, начинают гораздо больше друг друга раздражать. Когда мы кучка перепуганных существ, запертых на тридцати квадратных метрах, и вынуждены все время видеть, нюхать друг друга и разговаривать — сразу есть тысяча поводов для скандалов.
Чашка эта какого черта здесь стоит.
Сколько раз можно просить, вытри лужу в ванной.
Я пять раз сказала, сядь за уроки.
Кто сожрал все конфеты.
Чем будем платить за квартиру.
И так далее.
Раздражение и усталость могут выплескиваться в горячих острых скандалах, а могут вырываться шипением сквозь зубы. Смотря какие у нас семейные традиции.
Но от скандалов до развода, всегда думаю я, такое же расстояние, как от коровы до мороженого.
Ну, секса становится меньше — потому что слишком тесная близость, слишком круглосуточная, чтобы возникало желание заниматься сексом, нужна хоть минимальная, но дистанция. Хотя бы возможность пошевелить рукой и ногой.
Но вы не представляете, сколько семей живут без секса годами. Годами. Для кого-то это проблема, а для кого-то вообще никакая не проблема.
В общем, в разводы я не верила.
Когда вы на машине летите в пропасть, думала я, глупо пытаться менять машину.
А больше всего взаперти раздражают дети, а с ними не разведешься.
Но я, похоже, ошибалась, так что беру обратно свои мысли.
Все как с цепи сорвались и разводятся.
Ждут, когда заработают суды, чтобы развестись окончательно. Говорят «познакомься, это мой муж, видимо, бывший». Убегают, судорожно собрав ноутбук, трусы и зарядник от телефона.
(вы вообще заметили, как мало сейчас нужно собирать, чтобы уйти? То ли дело раньше — бумаги, книги, шуба, кастрюля, коробка с зимними сапогами, дети, коза, куры. Сейчас взял зарядники от ноутбука и телефона и банковские карточки — вот и ушел. Потом все равно, конечно, придется делить имущество и детей, и пересобирать себя заново, но вот этот первый шаг — упоительно легок)
Вдруг встрепенулись все пары, в которых отношения держались на инерции процессов, на идее о том, что продолжать легче, чем заканчивать.
Эта идея коварная, потому что отчасти правдивая — на окончание отношений мы потратим 100 у.н.е (условных нервных единиц), потому что это ново и больно, и обидно, и участники не хотят вести себя как благородные люди. А на их продолжение мы тратим, допустим, 20 у.н.е в месяц. В моменте выгода очевидна, а считать на перспективу никаких сил нет.
И вроде сами отношения надежно вставлены в мир.
Но тут мир начинает сыпаться.
И мы видим, видим, что контуры его зыбки, как решения алкоголика, и меняются по несколько раз за день. Любое невозможное теперь возможно.
Происходит то, во что ты ещё вчера не поверил бы вообще никак, если ты не фанат вселенной Марвел.
Отменяют школу. Детские сады. Самолеты вместе с дьюти-фри. Отменяют планы, останавливают заводы, закрывают города, гулять можно только своим подъездом в шахматном порядке.
Вводят маски, отменяют маски, снова вводят маски.
Закрывают кафе, открывают кафе, закрывают уже окончательно.
Все за какие-то месяцы.
И все, с одной стороны, летит в пропасть, но, с другой стороны, глухого удара об дно все не слышно и не слышно, и к свистящему в ушах ветру даже можно привыкнуть, даже как-то обустроиться.
И тут думаешь — так если все сломалось, значит, можно уже доломать? Может, я и не приговорен к этим отношениям пожизненно? Может, их можно, как школу и аэропорт? Просто закрыть?
Раньше казалось, что нет, не в нашей жизни. Но смотрите, сколько мы не знали о нашей жизни.
А еще посткарантинный эффект состоит в том, что ужасно хочется жить. Остро. Как никогда. Хочется любить, ненавидеть, рисковать, чувствовать вкусы и запахи.
Если не ехать куда-то, то хотя бы бежать.
И ничего не хочется делать по инерции, «потому что надо».
Потому что «надо» отменено несколькими предыдущими ходами.
И сейчас выглядит каким-то особенно мертвым. И даже обидно, что верили в него так долго.
И неизвестно, когда будет следующая такая точка.
(ну или не знаю. Других гипотез я пока не придумала)
Фото: unsplash.com