А я, наверное, догадываюсь.
Он не занимается детьми, потому что ему в голову не приходит, что он может ими заниматься.
Подождите, я сейчас объясню.
Мы обычно внимательно относимся к тому, что ощущаем как зону своей ответственности. Как дело, по результатам которого нам будут выдавать квартальную премию. Когда этого ощущения нет, мозг реагирует в лучшем случае с рассеянным любопытством, а в худшем случае большие куски реальности просто пролетают сквозь него, как сквозь черную дыру.
Ну вот, допустим, на вашей улице перекладывают электрокабель.
И вы можете думать о том, что развели тут грязищу, и шум по утрам, и скорее бы закончилось. Хотя, конечно, да, работа нужная. Но вы вряд ли будете думать о том, какой марки электрокабель, куда перекладывают, какими темпами. И то, как ляжет потом сверху асфальт — тоже не ваша забота. И уж тем более вы не броситесь к рабочим со словами: «Ребята! Что ж вы… Тяжело же вам! Давайте и я с вами, у меня руки свободные!».
Вот так же у многих российских мужчин с детьми.
Не потому, что они негодяи. Я бы не торопилась считать негодяем каждого, кто не бежит помогать рабочим с электрокабелем. А просто в их картине мира это чужая зона ответственности.
Почему так?
Это интересный вопрос, потому что почти во всем остальном мире не так. И хоть в Европе, хоть в Азии, хоть в Америке, да даже во многих мусульманских странах, кроме совсем уж патриархальных, «отцовские практики» занимают место большое и важное.
В этом месте у многих мысль съезжает на привычную колею обвинения женщины. И оказывается, что женщины «не доверяют мужчинам детей», «не допускают мужчин до быта», «должны по-другому воспитывать сыновей», «неправильно выбирают мужей и отцов». Да и вообще женщины «не такие», и дальше начинается совсем шовинистический треш — не так выглядят, не так просят…
Это бред, конечно — чаще всего женщины выкручиваются в тех условиях задачи, которые есть.
Это как рабочему, прокладывающему электрокабель с утра до ночи, предъявлять претензии, что в его бригаде не 12, а всего 8 человек, и форма у него не эргономичная, и еще мастер Аляпкин запил. Да и улица ваша, на которой он работает, кстати, называется по-идиотски.
Тут рабочий ответит вам обсценно и будет прав.
Обвинение женщины — привычный, а от того легкий и приятный путь. Он становится еще легче, когда женщина с готовностью эту вину на себя берет — всё она, во всём её вина, и детей травмировала, и мужа кастрировала. И дыру в обшивке «Союза» проделала, и пенсионную реформу провалила, и отопительный сезон сорвала.
Подобные самообвинения, как ни парадоксально, часто позволяют женщине справиться с беспомощностью. Создать приятную иллюзию, что она кое-что все-таки контролирует, и не просто контролируют, а ухххх, даже погубить может!
Но все это неправда, и женщина тут ни при чем.
Но тогда кто?
Вот тут я бы вспомнила советскую пропаганду. Примерно с 20-х годов советские газеты (которые не надо было читать перед обедом) были страшно увлечены идеей коллективного воспитания детей в яслях. Прямо с рождения. Чтобы освободить руки родителей для созидательного труда. В советских газетах писали разное — о гигиене, о кормлении по часам, о том, что ясли лучше дремучих бабкиных свивальников, об «огосударствлении» детей и санитарном просвещении. Чего только не писали.
Но главный посыл советского государства был такой: «Идите, стройте БАМ, воюйте, боритесь, а о детях мы тут позаботимся».
И нельзя сказать, чтобы он был лживый, этот посыл советского государства. Потому что и ясли, и детские сады, и бесплатные больницы, и бесплатные школы, все это было, и честно работало. Так ребенок стал «государственным благом», чужим электрокабелем.
Так что не женщины, а советское государство надежно выключило у мужчин (не у всех, конечно, не у всех) интерес к детям. И вот это ощущение, что, кроме тебя, никто ничего для этого ребенка не сделает, что это, на секундочку, твой личный пропуск в бессмертие — сменилось ощущением, что благо все равно чужое, государственное. Чего стараться.
Многие мужчины до сих пор смутно подозревают, что сейчас оно как-то само, вот эти все памперсы, соски, мучительные вставания по ночам, ясли, ну не может же быть, чтобы я это должен был делать. Должно же быть, как писали советские газеты, «освобождение от материальных тягот устарелого домашнего хозяйства путем замены его яслями, домами-прачечными и коммунами».
По этой же причине, кстати, и русским матерям их материнство дается часто с болью. Его, по сути, приходится изобретать заново. И изобретать, ориентируясь непонятно на какие образцы, то ли на Винникотта, то ли на Ньюфелда, то ли на Диму Зицера, то ли на Петрановскую, то ли на Петрушевскую.
У огромного количества русских матерей, у нас с вами, нет ролевых моделей, вот этих картинок «моей хорошей мамы» в голове, на которые можно было бы опереться и блаженно действовать по шаблону.
У русских мужчин этих ролевых моделей тем более нет.
При том, что объективно у мужчин хорошо получается с детьми! Они менее эмпатичные, от этого менее тревожные, а детям только того и надо. Они менее любознательные, и, как следствие, меньше читают про несуществующее «правильное родительство» и «психотравмы». Тоже отлично! Они к тому же физически сильнее и выносливее. То есть вот это все: носить, подбрасывать, раскручивать карусель 20 раз подряд до тошноты, велосипед, а также шпагат и балет — им проще.
Просто надо немножечко потренироваться. Как в тренажерном зале, 800 повторений — и ты хороший отец.
И дальше классический русский вопрос — что делать?
Мне кажется, ничего не делать. Советское государство выключилось уже давно, российское государство демонстрирует в сфере заботы о детях редкий цинизм и импотенцию. Бабушки тоже постепенно выходят из игры, им пенсионный возраст повысили, и вообще у них театр, спортзал и маникюр. Так что ситуация меняется сама собой. И когда женщины говорят: «Кажется, пап с детьми в парках и поликлиниках становится больше» — нет, им не кажется.
Просто сдвиг происходит медленно.
Как отступает ледник.
А пока немножко крутит и подбрасывает на разломах.
Фото: propagandahistory.ru